Виталий Милованов: «Муж скрывает кредит от жены? Вот это кризис»

Мы продолжаем пытать банкиров на серьезные темы в несерьезных местах. На этот раз вместе с директором уральского филиала «Райффайзенбанка» Виталием Миловановым на кухне ресторана Noble House мы сами готовим. Задача максимум — приготовить роллы с двумя начинками, рыбу дорадо в банановых листьях и салат с ананасом. Говорить с Миловановым интересно вдвойне. А может быть, и втройне. Он очень любит Австрию, на которую работает. Но живет в Екатеринбурге. В который переехал ради работы из Москвы. После учебы в США. Кризис, кредиты, рынок труда и современное образование под соевым соусом и васаби — на Портале 66.ru

— Помните кризис в 2008 году? Тогда до последнего умалчивали весь негатив, а сегодня, наоборот, начали бить во все колокола…
— Если говорить про экономику страны в целом, то это правильно, что власти сейчас говорят про кризис. В 2008 году это явление пытались сначала как-то умалчивать. Люди тогда оказались просто неподготовленными. Результат из-за этого оказался более жестким. Может быть, тогда пытались утаить, потому что думали, что прокатит. Ведь вся экономика была на подъеме, все росло так стремительно, что мало кто мог поверить в это.

— Вам-то лично как видится обстановка? Пугает?
— Сейчас в целом ситуация в экономике не такая уж и плохая. Очень медленные темпы роста, но внешний фон хороший. Цены на нефть хорошие. И наверное, о кризисе начали говорить, потому что была легкая девальвация рубля. Наши аналитики прогнозируют, что, скорее всего, дальнейшего ослабления российской валюты не будет. А то, что идут такие сообщения и предупреждения, — это хорошо. Население сможет правильно запланировать свои расходы. Есть возможность приготовиться. Потому что на 100% не знает никто, что будет.

«Некоторые отрасли себя не очень хорошо чувствуют. Металлургия, например, где после 2011 года снижаются цены на основные металлы. Какие-то производства сокращаются. Но в целом о кризисе в масштабном смысле этого слова говорить не стоит».

— Как вообще сопоставимы понятия «кризис» и «кредиты»? У нас потребительское кредитование, несмотря на все звоночки, сейчас на коне… Люди идут и идут.
— Здесь нужно смотреть по сегментам. Сейчас явно сильно закредитована только часть населения с низкими доходами. В целом-то цифры могут быть хорошие. И в этом весь парадокс. Почему они берут кредиты? Может быть, доходы низкие. Может быть, низкая культура потребления, а может быть, потому что обладают низкими экономическими знаниями. Зачастую люди просто не обращают внимания на ставки. Например, анонсируется ежемесячный платеж, а ставка мелким шрифтом прописана, но они не смотрят на нее.

Или какие-то эфемерные скидки в магазинах. Тебе предлагают что-то купить в кредит, и ты, ориентируясь на какую-то мимолетную якобы выгоду, соглашаешься. В основном по этим группам граждан закредитованность работает за счет маркетинговых уловок. И зачастую это приобретает безобразные формы, когда ставки уходят за 50%. Когда в семье муж не говорит жене, что взял кредит, а жена не говорит мужу. Потом приходят приставы и забирают последний телевизор.

— Так вот не это ли проблема? Не на это ли нужно обращать внимание?
— Этим сейчас очень озабочен Центральный банк. И поэтому вводит повышенные резервы под такие кредиты. Стараются всячески остановить банки от такого кредитования. Почему банки выдают кредиты? Потому что математически просчитывается, что банк может выдавать кредиты почти всем подряд (и даже порой не проверяя по бюро кредитных историй), закрывая риск дефолта повышенными ставками, а если риски будут расти — то банк будет далее повышать ставку. Если брать сегмент заемщиков, кредитующихся по ставке 14–20%, то здесь как раз закредитованность нормальная и есть куда расти.

«Брать кредиты все равно будут. Для многих ставка не важна. И многие банки за счет ставки компенсируют убытки. Но рано или поздно это должно остановиться. Сегодня все признаки того, что пора сказать стоп, уже налицо».

— Алексей Улюкаев, который почему-то вошел в тройку самых непопулярных министров, призывает всех сегодня трудиться и еще раз трудиться. Однако говорит, что российские граждане, например, не готовы мигрировать в связи с работой…
— По поводу трудовой миграции — это общая проблема для всей России. У нас неравномерно развиты города. Правда, за последние 7–10 лет ситуация значительно поменялась. Особенно если брать города-миллионники. Многие бюрократические барьеры снимаются: появляются единые базы, можно машину поставить на учет где удобно или паспорта получать где ближе. Не нужно полностью менять прописку. Но все равно остается менталитет, что, допустим, из Москвы и Питера сложно переехать куда-то, все, наоборот, стремятся туда.

— Вы-то как раз из тех, кто переехал…
— Я знаю много людей, которые переезжают из Москвы в Питер или в Екатеринбург, в Краснодар, в Новосибирск. И они там остаются, и им там нравится. Чтобы решать вопросы трудовой миграции, нужно развивать инфраструктуру городов, транспортное сообщение. Хороший пример — это США. Там люди в связи с работой легко очень перемещаются, потому что для этого есть все условия — доступные самолеты, развитая инфраструктура, легкость аренды жилья. И такая легкость остается у тебя в душе. Ты можешь вот так взять — переехать и делать то, что тебе нравится.

«Если в Екатеринбурге будут продолжать тратить деньги на инфраструктурные вопросы, думаю, что это сыграет свою роль и привлечет сюда какой-то процент экономически активных граждан».

— То есть у нас и ехали бы, но не хочется жить в грязи?
— Элементарно — в Екатеринбург 10 лет назад приезжать не очень-то хотелось. Ночью на улицах даже свет не горел. Сейчас другая картина: много хороших гостиниц, бизнес-центров, отличный аэропорт, город стал заметно чище. Екатеринбург — в лидирующих позициях по торговым площадям на одного жителя.

— Если говорить о качественных и количественных показателях труда — вам не кажется, что наши сограждане могут работать лучше и больше, принося при этом пользу не только себе, но и экономике страны?
— Здесь должна быть какая-то критическая масса. Люди друг на друга смотрят. Если вокруг тебя пять человек не работают, то и ты, вероятно, будешь с ними за компанию. А если все они пошли трудоустраиваться, то и ты задумаешься. Для этого нужно прежде всего развивать малый бизнес. Если человеку в небольшом городе не хочется куда-то идти, потому что зарплата низкая, то ему самое то заняться небольшим бизнесом. Есть такая проблема. И она есть не только в России, но просто в других странах более сильные экономики.

— Проблема отчасти ведь лежит и в расслоении престижа профессий? У нас водителем городского автобуса и слесарем работать «стрёмно», а быть очередным специалистом по продажам — «круто»…
— Есть такое. В Европе много престижных профессий и отраслей. У нас пока не так. Медицина массовая, например, у нас в таком упадническом состоянии, потому что не хотят люди работать за те деньги, которые там предлагают. В Европе зарплаты в медицине на порядок больше. И это престижно. Многие у нас не хотят учиться каким-то специальностям и всем скопом идут по привычке 15-летней давности в финансисты, маркетологи и менеджеры. Но при этом не хватает технарей, металлургов тех же.

«В Европе нет такой гигантской разницы в зарплатах по отраслям и видам профессий, как в России. Там как раз можно заниматься тем, что тебе нравится».

— Как мы будем жить-то без настоящих профессионалов?
— Получить диплом менеджера сейчас крайне просто, но при этом каких-то фундаментальных знаний нет. Если ты математик или медик, ты вот так просто диплом-то не получишь. Ты должен показать, что ты обладаешь глубокими знаниями. Я действительно опасаюсь что будет через 5–10 лет, когда у нас молодых технарей практический не будет.

— Государство может как-то участвовать в решении этого вопроса?
— Да. Возможно, нужны какие-то квоты и заказы. То есть ты, например, можешь учиться за свои деньги, или же ты учишься бесплатно, но потом, по окончании, должен пять лет отработать. Если ты не отрабатываешь — то ты должен вернуть государству стоимость обучения. Здесь, кстати, очень хорошую работу делают крупные компании типа УГМК, ТМК, которые обучают и воспитывают замену.

«Меня очень удивляет, когда люди поступают на бюджетные формы, например на педагогику, а потом работать приходят в банк. Ты тогда верни деньги-то государству… Ты же не пошел работать по специальности, по которой тебе государство оплатило обучение».

— Часто приходится в других регионах слышать, что на Урале очень сильные региональные банки. УБРиР, СКБ-Банк… Согласитесь?
— Банки, о которых вы говорите, первоначально образовались как кэптивные банки. Но у них крупные собственники, а это очень много значит. И они как раз приняли когда-то стратегии расширения. По сути дела теперь это федеральные банки. За счет этого они себе дорогу в будущее застолбили, а маленькие банки, скорее всего, будут уходить. Сейчас все еще очень много банков в системе. Их количество будет продолжать сокращаться.

— За счет слияний и поглощений или они просто будут умирать?
— Да. Слияния, поглощения, продажи. Где-то просто банкротство.

— Насколько регионам вообще нужны региональные банки? Чтобы вот прямо свои, местные…
— Крупные региональные банки точно никому не помешают. Приятно, когда у тебя в регионе есть почти федеральные банки, у которых штаб-квартиры здесь же. Это здорово. Все функции центрального управления, риск-менеджмента и бэк-офисы — все здесь. И это дополнительные рабочие места и интересная работа, и налоговые выплаты. Приятно, что у нас здесь такие банки есть.

«У нас нет цели выстраивать какие-то отношения с властью. Есть совет по инвестициям при губернаторе, и я туда вхожу. Работаем с региональным отделением Агентства стратегических инициатив. Но это, скорее, факультативная работа. Мы больше бизнесом занимаемся, а не отношениями».

— Если перейти на личности, кто из местных банкиров вам импонирует? Вызывает уважение?
— Я бы не стал называть имена. Это было бы не совсем корректно. Но мощные региональные банки я уже назвал и очевидно, что они стали такими именно благодаря заслугам их руководителей.

— Вы когда-то в нашем частном разговоре упоминали, как организовывали поездку Эдуарда Росселя в Вену…
— Был визит губернатора Росселя в Австрию, и тогда мы специально для него организовывали встречу с членами правления. Вообще он приезжал два раза. Первый раз это было открытие Австрийских авиалиний, первый рейс. А второй — это было спустя два года. Был кризис 2008 года, и губернатор сам решил повстречаться с банкирами, в том числе с европейскими. Это была его инициатива.

— Чего он хотел?
— Тогда в металлургии тоже было все плохо. Он хотел показать, что кризис — это временное явление и не надо сматывать удочки. Надо воспользоваться ситуацией, не нервничать и оставаться.

— Он, получается, выступил гарантом? Поехал лично успокоить?
— Да, именно так.